Энн Маккефри - Хрустальная певица [= Певцы Кристаллов]

Когда ангар заполнился, разгрузка пошла медленнее. Проходить между санями и грузовой нишей стало намного трудней. Килашандра заметила, как три человека налетели на сани, а одного сильно качнуло в сторону порывом ветра. Появившиеся сани захватило боковым ветром и отбросило назад. Килашандра затрясла головой от громкого воя — не то ветра, не то покалеченного певца. Она заставила себя думать только о разгрузке и сохранении равновесия.

Она шла за очередной коробкой, когда кто-то схватил ее за волосы. Она испуганно оглянулась и увидела карго-офицера Малейн. Женщина сдернула с пояса Килашандры шлем и напялила ей на голову. Стыдясь своей забывчивости, Килашандра, укрепила защитное приспособление. Малейн усмехнулась и одобрительно подняла большой палец.

Какое облегчение — уменьшить шум ветра и давление ветра на уши! Килашандра, привыкшая к большому хору и электронному усилению оркестровых инструментов, раньше не думала, что «шум» может быть опасным. Быть глухим на Беллибране, похоже, не является таким уж нестерпимым бедствием. Она слышала вой ветра, но теперь он был приглушен, и это облегчение придало ей сил. А она в них нуждалась, потому что мощь ветра защитный прибор не понижал. Килашандра бросилась к следующим саням.

Во время ее последующих сражений с ветром позади нее начали убирать разгруженные сани, а вновь прибывшие занимали свободное место. Стало немного легче бороться с ветром, пробегая между одних саней к другим: на открытом месте было много хуже, потому что ветер так и хлестал вокруг, стараясь свалить зазевавшихся.

Почему никто не был убит, почему лишь немногие сани были повреждены внутри ангара и почему ни один пенопластовый контейнер не упал — Килашандра не знала. Она почему-то была уверена, что столкнулась тут чуть ли не со всеми девятью тысячами членов Гильдии, размещенных в штаб-квартирах Плато Джаслин. Позднее она узнала, что ее предположение было ошибочным: все, кто мог, оставались внутри.

Коробки не были тяжелыми, но груз в них распределялся неравномерно, и тяжелый конец всегда приходился ей на левую руку. Завтра эта сторона тела наверняка будет болеть. Один раз она едва не уронила драгоценный контейнер: она только что достала его из саней, и порыв ветра чуть не вырвал его из рук. После этого она стала защищать груз от ветра своим телом.

Если не считать упорной борьбы с ветром, в мозгу Килашандры запечатлелось кое-какое наблюдение, отражающее обратную сторону хрустальных певцов: куда девалось их обаяние, когда они выскакивали из своих саней? Большинство выглядело так, словно они неделю не умывались: у многих были свежие раны, у некоторых темный застарелый загар. Когда она нагибалась в грузовой отсек за последними коробками, то чувствовала тяжелый застоявшийся запах из главного отделения саней, и даже была рада мощному запасу свежего воздуха за спиной.

Сани все еще прибывали, сражаясь с ветром, и умудрялись приземляться в нужном пространстве. Ветер был слышен даже сквозь мягкие наушники и бил по телу как кулаком.

— РЕКРУТЫ, РЕКРУТЫ! — сквозь усталость услышала приказ Килашандра. — Все рекруты отправляются в сортировочную! Все рекруты в сортировочную!

Ошеломленная, Килашандра повернулась проверить сообщение на дисплее экрана, но кто-то схватил ее за руку, и они побежали к сортировочной.

Очутившись в здании, Килашандра чуть не упала от изнеможения, едва не потеряв равновесия, привыкнув наклоняться под ветром. Она хваталась то за одного, то за другого и, наконец, села на стул. С нее сняли шлем, сунули в руки тяжелый бокал. Здесь почти не было шума, кроме тяжелых вздохов и иногда чего-то вроде стона, да звука ног, шаркающих по пластоцементу.

Килашандра кое-как справилась с дрожью в руках, сделала глоток горячего чистого бульона и облегченно вздохнула. Восстанавливающее питье имело отличный вкус, и его тепло приятно растекалась в ее желудке, постепенно согревая холодные конечности, которых она не чувствовала, пока была на ветру. Нижняя часть лица, подвергавшаяся укусам ветра, словно застыла и болела. Сделав второй глоток, она подняла глаза и увидела ряд людей. Узнала лица Рембола и Бартона, чуть подальше — Сили. У многих были поцарапаны щеки — четверо выглядели так, словно их волочили лицами по гравию. Потрогав собственное лицо, она убедилась, что пострадала не меньше, потому что онемевшие пальцы оказались в пятнах крови.

Громкое шипение заставило ее повернуть голову: медик шел к Ремболу, Сили и Картону.

— Кто-нибудь пострадал? — спросил новый голос, который Килашандра, несмотря на свое оцепенение, узнала: Ланжеки.

Она с удивлением повернулась. Он стоял в дверях. Его одетая в черное фигура резко выделялась на фоне кучи белых коробок.

— Немного, сэр, — ответил один из медиков, почтительно поклонившись гильдмастеру.

— Класс 895 оказал сегодня неоценимую помощь, — сказал Ланжеки, и его глаза задержались на каждом из тридцати трех. — Я, ваш гильдмастер, благодарю вас. Благодарит также и карго-офицер Малейн. Больше никто. — На лице его не было и следа улыбки, показывающей, что он пошутил. — На ужин заказывайте что хотите: он не будет записан на ваш счет. Завтра явитесь в сортировочную, где узнаете, что сможете, о привезенных сегодня кристаллах. А сейчас вы свободны.

Он ушел, подумала Килашандра. Взял да слинял со сцены. Как-то необычно. Но, значит, он не певец: чувствовалось, нет величавого выхода на сцену, как у Каррика или у тех певцов на Шанкиле, и такого же ухода, как у Бореллы. Она еще отпила бульона, чтобы он помог ее уставшему телу подняться наверх для хорошего бесплатного ужина. Подумать только, ее последняя бесплатная еда тоже была, в общем-то, оплачена Гильдией. Килашандра одной из последних вышла из сортировочной. Где-то позади открылась дверь.

— Много еще не вернулось, Малейн? — услышала она голос Ланжеки.

— Еще пятеро только что ударились о пол ангара. Один буквально. И полетный сказал, что еще двое, возможно, пропали.

— Значит, двадцать два необъяснимых…

— Если бы мы могли заставить певцов регистрировать резки, у нас был бы хоть какой-то способ выследить недостачу, и по меньшей мере вернуть груз…

Дверь плотно закрылась, и конец фразы Килашандра не услышала, но тон встревожил ее. «Вернуть груз». Груз? Неужели он беспокоил Малейн и Ланжеки? Конечно. Малейн переживала за груз, который был ценнее разгружавших его рекрутов; но ведь хрустальные певцы сами по себе тоже были ценны. Сани можно заменить… Еще один вычет со счета Гильдии… Но певцы-то были ценным товаром!

Исцарапанный ветром мозг Килашандры не мог справиться с услышанным, пока она добиралась до верха аппарели. Она оперлась рукой на дверь для устойчивости. Слабый стон сорвался с ее губ. Дверь Рембола открылась.